Поэты поражения: Каббани и Лимонов

Сравнение Низара Каббани с Эдуардом Лимоновым кому-то может показаться парадоксальным — ведь один писал о любви и унижении арабского мира, другой — русского.

И всё же сопоставление не случайно. У Каббани и Лимонова действительно есть точки пересечения: оба совмещали поэзию и политическую декларацию, оба превращали личную страсть в общественный крик, оба жили на границе между искусством и бунтом. Но за этим сходством — разные миры.

Оба исходили из чувства поражения. Лимонов — поражения России, униженной и выдавленной на периферию истории после распада империи; Каббани — поражения арабов, разбитых в войнах, обманутых своими же режимами. И тот, и другой пытались вернуть достоинство «униженным» — языком поэзии, которая становится политикой.

Но Каббани, даже в своей ярости, оставался гуманистом. Его идеал — не воин, а просвещённый человек, не диктатор, а поэт, способный пробудить достоинство народа. Он ненавидел тиранию не меньше, чем оккупацию. Лимонов же, напротив, со временем принял саму эстетику насилия: для него унижение преодолевается через волю и жест, через воинский акт. Каббани хотел разбудить сознание — Лимонов хотел бросить гранату.

Оба были блестящими мастерами языка, оба презирали буржуазный комфорт, оба умели вызывать восторг и отвращение одновременно. Но Каббани писал с позиции раненого любовника своего народа; Лимонов — с позиции разъярённого солдата, которому отняли империю.

Можно сказать так: если Лимонов — поэт вертикали, силы, удара, то Каббани — поэт раны. Один искал величие через бунт, другой — достоинство через очищение. И в этом различии — вся пропасть между их цивилизациями и их этиками.