Сейнаб и Амон не знают языка, несмотря на десятилетия жизни в Швеции
На прошлой неделе Шведская государственная служба занятости опубликовала новые статистические данные, показывающие, что люди, родившиеся за пределами Запада, по-прежнему в значительной степени представляют собой обузу для общества, поскольку не имеют оплачиваемой работы и живут на пособия. И в наибольшей степени это относится к женщинам.
Шведское радио встретилось с несколькими женщинами из проблемной группы, родом из Сомали, которые, несмотря на десятилетия проживания в Швеции, практически не говорят по-шведски и не имеют никакого образования, которое позволило бы им трудоустроиться. У женщин есть несколько объяснений и оправданий своей ситуации, и одним из главных они считают шведский расизм.
За кухонным столом у себя дома в населенном преимущественно иммигрантами пригороде Стокгольма, Фатума — единственная из трех присутствующих женщин, у которой есть работа, — рассказывает о том, почему в группе сложилась такая ситуация с зависимостью от пособий и безработицей.
– Это становится замкнутым кругом. И этот порочный круг оказывает влияние постоянно, говорит она.
Она также обеспокоена тем, что будет с детьми безработных.
– Больше всего меня беспокоит то, что у детей, у молодежи, у подростков нет образцов для подражания. У них нет работающих родителей. Они также оказываются за пределами общества.
Профессор экономики обеспокоен
Шведское радио поговорило с Йоханом Эклундом, профессором экономики, который написал книгу «Новое отчуждение» о долгосрочной безработице в этих группах. В книге утверждается, что около половины всех мигрантов из незападных стран живут на пособия, а не работают.
– Мы видим, что закономерность такова, что женщины с низким уровнем образования из Африки и Ближнего Востока представляют собой группу с самым низким уровнем самообеспечения.
Эклунд утверждает, что уровень образования мигрантов из незападных стран часто переоценивается в публичных дебатах — среди прочего, говорят о «притоке компетенции». На самом деле уровень знаний очень низок; многие не имеют даже начального образования.
– Риск состоит в том, что большинство людей трудоспособного возраста останутся с такими низкими доходами, что в течение всей жизни никогда не могут себя обеспечить. «Я рассматриваю это как серьезную социальную проблему», — говорит он.
Женщины считают, что Эклунд забывает важное объяснение, почему такие женщины, как они, долгое время остаются безработными и живут на пособия, — расизм в отношении чернокожих женщин в чадре.
– Чернокожие люди, особенно чернокожая женщина в чадре, находятся дальше всего... и это также мешает им получить работу, размышляет Фатума.
Помимо расизма, она говорит, что они не работают из-за депрессии, а депрессия у них развилась из-за того, что они так долго не работали. По ее словам, определенную роль играет и тот факт, что они живут с травмой, полученной на родине.
За кухонным столом сидит также Амон. Она живет в Швеции уже 30 лет, не работает и на едва понятном шведском языке говорит, что она возмущена.
– Уровень безработицы в наших районах находится на самом высоком уровне. Многие живут на очень, очень низкие доходы. Еда очень дорогая, плата за жильё высокая. По ее словам, уровень безработицы также высок, и решения этой проблемы нет.
Она согласна с Фатумой относительно причин массовой безработицы среди женщин в ее группе. Она считает, что безработицу следует классифицировать как болезнь.
– Вы чувствуете, что вас охватывает болезнь. Безработица — это болезнь.
Без работы 19 из 20 лет в Швеции
Сейнаб, третья сомалийская женщина за столом, живет в Швеции уже 20 лет. За это время она работала только один год, а остальные 19 живет на пособия. До сих пор во время разговора она молчала, и теперь мы понимаем почему — несмотря на два десятилетия в Швеции, она вообще не говорит и не понимает по-шведски.
Две другие женщины задают Сейнаб вопросы на сомалийском языке и переводят ответы на шведский язык для репортера. Среди прочего она рассказывает, что посещала короткий курс шведского языка для новоприбывших, но это было давно, и с тех пор она забыла шведский язык.
Она может произнести несколько слов с сильным акцентом, например, «уборщица» и «персональный ассистент». Это примеры вакансий, на которые она подавала заявки за 19 лет безработицы. Один год Сейнаб проработала в дошкольном учреждении, где, по всей видимости, не требовалось никаких навыков шведского языка.
Затем Сейнаб на сомалийском языке объясняет, что она продержалась на рынке труда всего год, потому что ее дочь заболела, и она больше не могла работать. Но теперь, переводит Фатима, она готова снова приступить к работе — тогда она будет счастливее. Однако перспективы трудоустройства невелики.
Фатума понимает, что многим шведам кажется странным, что люди приезжают сюда и не обеспечивают себя и не изучают шведский язык. Она пытается объяснить журналисту, почему это может быть так.
– Шведский язык очень сложный. Да, шведский язык очень сложный. Но я думаю, что люди стараются.
Она считает, что не Сейнаб должна искать работу, а рынок труда должен прийти к ней с предложениями работы и стажировок. Фатуму поддерживает Амун, на своем крайне ломаном шведском.
«Угроза всей шведской модели социального обеспечения»
Но вернемся к Йохану Эклунду и его книге «Новое отчуждение», в которой он бьет тревогу о том, что массовая иммиграция из-за пределов Запада, истощающая экономику, представляет угрозу для всей шведской модели социального обеспечения: если большие группы никогда не достигнут самообеспечения, все больше и больше остальных начнут сомневаться в солидарности системы и не захотят платить.
– Когда мы сталкиваемся с экономической изоляцией, сегрегированной по этническому признаку, возникает риск подрыва того связующего звена, которое, в конце концов, является своего рода основой для функционирования государства всеобщего благосостояния.
https://samnytt.se/seinab-och-amoun-kan-inte-spraket-trots-decennier-i-sverige
