Susanna Birgersson: Для того и демократия, чтобы мирным путем разрешать конфликтующие интересы
Правый популизм меняет политическую арену и трансформирует правых на Западе. Однако в его основе лежат реальные социальные изменения, и их необходимо решать в рамках демократии.
Неужели правый популизм в конце концов потерпит поражение в Европе? Во Франции Марин Ле Пен и ее крайне правая партия не одержали, как многие боялись, сокрушительную победу. В Британии консервативному премьер-министру Риши Сунаку не помогли радикальные предвыборные обещания, которыми он пытался победить популиста Найджела Фараджа. Он всё равно проиграл, и с треском. Сами популисты получили лишь несколько ничтожных мандатов, и теперь, имея подавляющее большинство, социал-демократ Кейр Стармер перебрался на Даунинг-стрит, 10.
Центр спасен, и впереди светлое и прогрессивное будущее. Или?
Что ж, прятать голову в песок не запрещено. Но лучше послушайте, например, британского политолога Мэтта Годвина, который буквально на днях был гостем шведского подкаста Rak höger.
Да, Лейбористская партия получила парламентское большинство, и да, Консервативная партия проиграла, как никогда раньше, но очень немногие из бывших консервативных избирателей проголосовали за социал-демократическую Лейбористскую партию Кейра Стармера. Это только так кажется, потому что избирательная система рассчитана на две крупные, доминирующие партии. Фактически, именно национал-популистская «Реформа», возглавляемая демагогом Брексита Найджелом Фараджем, привлекла большинство избирателей-консерваторов, покинувших Консервативную партию. Четыре миллиона британцев проголосовали за Фараджа, и вместе Тори и Реформ получили больше голосов, чем Лейбористская партия, которая набрав не более 34 процентов голосов, завоевала 63 процента мест в парламенте.
Преимущество так называемой мажоритарной системы голосования состоит в том, что правительство легко наказать и сменить. Недостаток очевиден: состав парламента может сильно отличаться от предпочтений избирателей в целом. Что даёт возможность игнорировать значимость выбора избирателей и сосредоточиться исключительно на распределении мандатов.
Обычно анализируя результаты британских выборов говорят, что избиратели наказали правительство за ковидные вечеринки Бориса Джонсона, которые продолжались, в то время как остальная часть населения подвергалась жестким ограничениям. И зато, что он солгал, когда его поймали. Или за цирк со скоротечным правлением Лиз Трасс. Что избиратели предпочли скучного Кейра Стармера правому хаосу последних лет. Но факт остаётся фактом: большинство избирателей, сменивших партию, перешли к реформистам, для которых, безусловно, самым важным вопросом является миграция. И второй по значимости вопрос и третий тоже – миграция.
В последние годы сотни тысяч нелегальных мигрантов пересекли на лодках Ла-Манш, а правительству Риши Сунака не удалось это остановить. Легальная миграция низкоквалифицированной рабочей силы также очень высока и очень непопулярна среди значительной части населения, в том числе потому, что она чрезвычайно усложняет жилищную ситуацию и снижает заработную плату.
В 2016 году британцы проголосовали за Брексит, отчасти для того, чтобы вернуть себе власть над границами страны и объемом миграции. Когда консервативное правительство вскоре после этого позволило иммиграции достичь рекордного уровня, немало избирателей были, мягко говоря, весьма разочарованы.
То, что мы увидели в Британии, характеризует большую часть Запада, а именно то, как массовые конвульсии внутри классических правых меняют политический ландшафт. Пусть пока это не особо заметно, потому что «Реформа» получила в парламенте не более четырех из 650 мандатов. Но мнение людей никуда не денется. Если политикам-консерваторам не удастся реформировать свою, представляющую интересы высшего класса, партию, что принесло бы пользу, прежде всего им самим и лидерам бизнеса, то может случиться так, что «Реформа» в конечном итоге станет доминирующей правой партией.
А антииммиграционные и антиевропейские настроения во Франции не исчезли только потому, что системные партии согласились на предвыборную уловку, чтобы свести к минимуму количество мест, которые крайне правая Национальная ассамблея могла бы получить в парламенте на этот раз.
Экологическая и климатическая политика ЕС, иммиграция, распространение ислама и его радикализация, а также презрение к традиционным ценностям создают огромную политическую оппозицию по всей Европе. Обзывать это фашизмом бесполезно – руганью оппозицию не победить. Да, некоторые движения хотят пересмотреть определение демократии, и да, во многих местах существует множество проявлений чистого расизма. Но бесполезно злиться и навешивать ярлыки, ограждать и блокировать, когда недовольство коренится в реальных социальных, демографических и культурных изменениях, которые не нравятся многим людям.
Одна из возможностей заключается в том, что постлиберальный национал-популизм (один из тысячи возможных способов описания этого явления) овладеет правыми, как в Соединенных Штатах. Другая возможность состоит в том, чтобы политическая система поглотила недовольство и нейтрализовала его путем фактической перестройки политики, как в Дании. Либеральная демократия существует для того, чтобы мирным путем разрешать конфликтующие интересы. А пропорциональные избирательные системы, такие как в Скандинавии, хорошо подходят для перевода народного недовольства в парламентское представительство и сбалансированные реформы. Даже до шведских правых это в конце концов дошло.
Да, демократия находится под угрозой. Ей угрожают со всех возможных сторон. Дональд Трамп представляет собой абсолютную угрозу. Но для демократии также опасно, когда те, кто критикует социальное развитие последних десятилетий, систематически маргинализируются. Закупоренный котёл может взорваться.
Comments (2)
Статья была написана ради этой фразы? 🙂
Наоборот, lip-service в советском стиле