https://moera.page/@Gribog/gribog.moera.blog/post/c7e9131e-bb64-4d69-a2d3-1e98e8fdbe37
Наиважнейший фильм в истории киноискусства
Фильм Сергея Эйзенштейна «Броненосец „Потёмкин“» (1925) часто называют одним из лучших или самым влиятельным фильмом в истории кино не потому, что он «нравится всем», а из-за его революционного значения для языка кино. Причины можно свести к нескольким ключевым пунктам.
- Он радикально изменил само понимание монтажа
- Эйзенштейн впервые последовательно реализовал идею монтажа как мышления, а не просто склейки кадров.
- Смысл рождается не внутри кадра, а между кадрами — в их столкновении.
ритм, ускоряющий восприятие - Зритель физически ощущает насилие, страх, хаос — хотя на экране нет реалистической резни в современном смысле.
Этот подход стал фундаментом для всего мирового кино: от Хичкока до Кубрика и Спилберга.
- Фильм доказал, что кино может быть самостоятельным искусством
До Эйзенштейна кино часто воспринималось как:
- «сфотографированный театр»
иллюстрированный роман - «Потёмкин» показал, что кино:
не обязано опираться на диалоги - не нуждается в звёздах
может работать чисто визуально и ритмически
Это был момент, когда кино окончательно перестало быть «младшим братом литературы».
- Главный герой — не человек, а масса
- Впервые в истории:
нет индивидуального протагониста - герой — коллектив, народ
Это было эстетическое, а не только идеологическое решение. Эйзенштейн показал, что эмоцию и драму можно строить без психологических портретов, через движение, жест, композицию.
- Влияние несоразмерно самому фильму
Даже те, кто считает фильм:
- наивным
- пропагандистским
- устаревшим
…всё равно смотрят кино, снятое на его основе. Приёмы «Потёмкина»:
- цитируются
- переосмысляются
- пародируются
От «Крёстного отца» до рекламных роликов.
- Он стал каноническим ориентиром для критиков и историков
Фильм десятилетиями:
- возглавлял опросы кинокритиков
- преподавался в киношколах как нулевая точка языка монтажа
То есть его статус — не «народный хит», а учебник, ставший произведением искусства.
Почему сегодня его неприятно смотреть?
Коротко: потому что язык кино ушёл далеко вперёд, а пропагандистский каркас остался видимым.
Если развернуть — есть несколько причин, которые действуют одновременно.
- Монтаж, который когда-то был шоком, сегодня «кричит»
В 1925 году монтаж Эйзенштейна:
- был агрессивным
- ломал привычный ритм
- действовал почти физически
Сегодня зритель:
- привык к клиповому мышлению
- видел это тысячи раз
- распознаёт приём мгновенно
В результате вместо вовлечения возникает ощущение манипуляции:
«меня заставляют чувствовать».
- Отсутствие психологической глубины раздражает современного зрителя
Современное кино приучило нас к:
- индивидуальным мотивациям
- внутренним конфликтам
- неоднозначности
В «Потёмкине»:
- персонажи — функции
- эмоции — типизированы
- злодеи абсолютно злые, жертвы абсолютно правы
Сегодня это смотрится как плакат, а не как драма.
- Пропаганда больше не растворена в форме
В своё время:
- фильм был экспериментом
- идеология ощущалась как часть новаторства
Сегодня:
- форма стала привычной
- идеология осталась на поверхности
Поэтому зритель видит не «трагедию народа», а агитку, пусть и гениально сделанную.
- Немое кино требует другого типа внимания
Немое кино:
- медленнее в экспозиции
- требует чтения образов
- не даёт диалоговых «якорей»
Современный зритель:
- ждёт вербального объяснения
- привык к звуку как носителю эмоции
Отсюда ощущение дистанции и холодности.
- Исторический контекст утрачен
Зрители 1920-х:
- видели революцию как живую память
- считывали намёки и символы мгновенно
Сегодня:
- революция — абстракция
- матросы и офицеры — условные фигуры
- драма ощущается далёкой, а напряжение — ниже, чем ожидаешь.
Без контекста фильм теряет эмоциональный вес.
Итог
Фильм неприятен не потому, что он «плох», а потому что:
он больше не притворяется искусством — он честно показывает, как кино училось воздействовать на человека.
А смотреть, как тебя учатся убеждать, психологически некомфортно.

Comments (3)
Сравнение «Броненосца „Потёмкин“» Эйзенштейна и «Рождения нации» Д. У. Гриффита почти неизбежно, потому что это два столпа раннего кино, которые решили одну и ту же задачу противоположными способами.
Оба фильма считаются великими не из-за содержания, а из-за формы. И оба сегодня вызывают сильное отторжение — но по разным причинам.
Гриффит строил кино как расширенный роман. Его революция — в повествовании. Он первым системно использовал параллельный монтаж, крупные планы, ритмическое наращивание напряжения, чтобы зритель следил за историей и персонажами. В «Рождении нации» есть герои, судьбы, мелодрама, любовные линии. Зритель эмоционально вовлекается, потому что фильм говорит с ним на языке узнаваемого рассказа.
Эйзенштейн, напротив, сознательно разрушает повествование. Его революция — не в истории, а в мышлении кадрами. В «Потёмкине» почти нет персонажей в привычном смысле, нет психологической эволюции, нет драматургии романа. Есть цепочки образов, которые должны вызвать реакцию, а не сопереживание. Если Гриффит рассказывает, Эйзенштейн воздействует.
Идеологически фильмы зеркальны.
«Рождение нации» — расистский миф, оправдывающий Ку-клукс-клан.
«Потёмкин» — революционный миф, оправдывающий насилие масс.
Но важно, что Гриффит маскирует идеологию под историю, а Эйзенштейн делает идеологию частью формы. У Гриффита зритель может долго не замечать, во что его вовлекают. У Эйзенштейна манипуляция видна сразу.
Поэтому сегодня «Рождение нации» часто смотрится легче, несмотря на куда более токсичное содержание. Оно ближе к современному нарративному кино: есть герои, есть напряжение, есть иллюзия выбора. «Потёмкин» же требует от зрителя принять логику плаката и ритма, а не повествования.
Влияние тоже разное.
Гриффит — отец классического голливудского кино, того, что рассказывает истории.
Эйзенштейн — отец авторского и монтажного кино, того, что работает через форму и идею.
Если упрощать до формулы:
Гриффит научил кино рассказывать.
Эйзенштейн научил кино думать и давить.
И именно поэтому оба фильма считаются великими — и оба сегодня смотреть трудно, но по принципиально разным причинам.
TLDR Гриффит это театр, а Эйзенштейн это живопись. Представляется гигантское полотно, или даже многокадровый комикс, по которому движется фокус камеры
Здорово!